Бывший менеджер Шумахера обвинил его семью во лжи. Что вообще сейчас происходит с Михаэлем?
На лечение потрачено более 20 млн фунтов.
29 декабря 2013 года величайший гонщик в истории Михаэль Шумахер попал в худшую аварию в своей жизни. Семикратный чемпион мира катался на горнолыжном склоне во французских Альпах, затем почему-то съехал с проложенной тропы, отъехал на пару десятков метров, споткнулся и ударился головой о камень при падении. От удара шлем на голове гонщика раскололся. Поначалу Михаэль был в сознании, но обнаруженное кровоизлияние в мозг заставило врачей ввести его в искусственную кому.
Через месяц Шумахера начали постепенно из комы выводить. Утомленная вниманием прессы семья гонщика ограничила доступ к нему. В марте менеджер Михаэля Сабина Кем сообщила, что выход из комы еще не завершен. А в июне Михаэля увезли в семейный особняк на Женевском озере. Что было дальше — общественности неизвестно.
По первым сообщениям, Михаэль не мог ни ходить, ни говорить, не узнавал близких и не подавал надежд на выздоровление. Однако никто эти слухи не подтверждал. Семья Шумахера настоятельно просила тишины и покоя от журналистов. Окончательно доступ к Михаэлю перекрыли после попытки одного из папарацци запустить дрон к дому гонщика.
Доступ к Шумахеру имеют только родные и близкие. В список последних не вошел бывший менеджер чемпиона Вилли Вебер: после инцидента в Альпах Вебер несколько раз пытался выйти на связь с женой Михаэля Коринной, но та не брала трубку. В итоге в последние годы Вебер только и делает, что вспоминает о былом и критикует близких Шумахера за ложь. Вот его свежее заявление:
— Мне больно от происходящего. Я сотни раз пытался связаться с женой Михаэля Коринной, но она не отвечает. Я звонил Жану Тодту (бывший президент FIA — Sport24) и спрашивал, могу ли я навестить Михаэля, когда он находился еще в больнице, но он сначала просил подождать, а потом перестал отвечать. Я не ожидал такого отношения к себе и все еще злюсь на него.
Меня просто убрали, сказав, что слишком рано навещать Михаэля. Что же, теперь, возможно, уже слишком поздно. Прошло девять лет, и не пора ли им просто сказать, как обстоят дела?
Я сам всегда пытался оградить частную жизнь Михаэля от внимания посторонних. Но вот уже девять лет мы слышим от его семьи только вранье. Даже сейчас я стараюсь следить за тем, что происходит в его семье. Он был мне как сын, мне все так же больно думать о нем.
Информацию о состоянии Шумахера фанаты автоспорта черпают из редких откровений родных и из цитат его посетителей. К слову, совсем недавно Жан Тодт вновь рассказал о совместных просмотрах Формулы-1.
«Мы видимся с Михаэлем как минимум два раза в месяц. Я не оставляю его одного. Он, Коринна, его семья, мы вместе пережили очень много всего. Мне не нужно скучать по Михаэлю, ведь мы с ним видимся. Мы смотрим гонки вместе с ним. Но я однозначно скучаю по тому, что мы делали вместе», — сказал Тодт, отсекая тем самым возможность появления новых слухов о впадении гонщика в кому.
Последние заявления родных Шумахера появились в сентябрьском документальном фильме от Netflix — сын Мик косвенно подтвердил, что говорить отец не может.
— Сейчас мы с папой понимали бы друг друга лучше, так как говорили бы на одном языке — языке гонок. Нам было бы о чем поговорить. Я часто думаю, как это было бы здорово. Я отдал бы все ради этого.
Коринна Шумахер рассказала, что на лечение уже ушло более 20 млн фунтов стерлингов, но семья делает все возможное, чтобы ему было комфортно.
— Конечно, мне не хватает Михаэля. Я скучаю по нему каждый день. Но, конечно, на самом деле мы все скучаем: дети, семья, отец, все его близкие. Нам всем не хватает Михаэля, но на самом деле он здесь, с нами. Он стал другим, но он здесь, и это придает нам сил.
Мы вместе. Мы живем вместе в доме, проводим терапию. Мы делаем все возможное, чтобы Михаэлю стало лучше, чтобы ему было комфортно, чтобы он просто чувствовал, что его семья рядом. И я буду делать все необходимое, несмотря ни на что. Мы все будем.
Мы стараемся держаться вместе, как одна семья — как хотел бы и как по-прежнему хочет Михаэль. И жизнь продолжается. «Личное — значит личное», — как он всегда говорил. И для меня очень важно, чтобы Михаэль мог продолжать жить своей жизнью. Раньше Михаэль всегда защищал нас от этого, теперь мы защищаем его.
Стоит ли после таких слов критиковать семью Шумахеров за молчание? Каждый решает сам.
